| samoxin | Дата: Среда, 25.09.2019, 03:57 | Сообщение # 412 |
 Зам.Администратора
Группа: Модераторы
Сообщений: 2301
Статус: Offline
| мужик увидел стоящую на обочине машину с поднятым капотом и двумя девушками рядом. Чисто по джентльменски притормозил, узнать не помочь ли чем. Девушки посетовали, что машина не заводится. Ну мужик тоже был не специалист, поэтому вполне разумно предложил им дотащить машину до ближайшего сервиса. Прицепили трос, мужик тронулся, но к счастью сразу же затормозил, по какой-то там причине, мож забыл, что спросить. И сразу через секунду почувствовал удар в зад своей машины. Ничего не понимая, вылез из салона, действительно, машина девушек состыковалась с его. Несильно, но ведь неприятно. Подойдя к их машине, все в тех же непонятках он заглянул в салон и увидел, что за рулем пусто, а вот на заднем сиденье сидели обе с интересом рассматривая какой-то журнал.
Комментариев под историей было достаточно, как с защитой дам водителей, так и с их полным порицанием. Но большинство склонялось к тому, что это все же байка и вымысел. Мол, нельзя быть настолько блондинистой. Может и байка, я сам не видел, но видел гораздо круче.
Все началось с того, что к трактиру пригнали Тойоту-Корону, пятидверку, дизельную, с предложением купить на запчасти. Таких модификаций машин у меня не было, значит и запчасти были не нужны. Не сторговавшись, бывшие конокрады попросили оставить машину, мол, что-то захандрила. По факту машинка была явно угнанная.
- Да оставляйте, загоните вон туда поближе к сопкам и пусть стоит. Сам не трону, но и за сохранность отвечать не буду, - согласился я. На том и порешили.
Машина простояла месяца четыре если не больше. Никто за ней не приезжал и она потихоньку врастала в траву. Но пришла осень, поздняя уже осень и у трактира появились менты. Вчетвером и на служебной машине, тоже, кстати какая то «япошка».
- Слышь, поймали мы тут угонщика, так он нам пояснил, что одна из машин где-то здесь им брошена.
- А, Тойота что-ли, дизелек? - с трудом я вспомнил о ее существовании, - так вон там.
Менты притоптали пожухшую траву и озаботились веревкой, в смысле на чем тащить. Пришлось помочь. Пока они там ковырялись, темнело и холодало и я пошел в трактир. Через какое то время увидел в окно, что служебная машина закуканив Тойоту довольно шустро прет ее к трассе. Одна беда, дорожка от трактира примыкала к трассе в виде Т-образного перекреста. Вот там они и притормозили. Удар слышен был аж в трактире. Я с интересом пошел посмотреть, что же там произошло. Первое, что увидел это смятый зад служебки и такую же морду Тойотки. А потом четырех ругающихся ментов.
- Что случилось? - не понял я.
- Да ничего не случилось, просто мы все вчетвером вот в этой машинке ехали. - и показал на служебную, объяснил самый задумчивый.
- А в этой кто? - все еще не понимал я.
- А никто, - опять пояснил задумчивый.
- Но почему, как же так? - искал я истину.
- Да потому что та не работает и в ней холодно! - пояснил мне видимо старшой, - а все в тепле хотели ехать. А в темноте хрен разберешь, кто где едет.
|
| |
| |
| samoxin | Дата: Среда, 25.09.2019, 03:59 | Сообщение # 413 |
|
Зам.Администратора
Группа: Модераторы
Сообщений: 2301
Статус: Offline
| В студенческий духовой оркестр народ записывался ради двух дополнительных баллов при распределении. Меня эти странные баллы не волновали, я был отличником, мне тупо нравилось дудеть. Еще мне нравилось слышать звучание оркестра изнутри, нравилось, что ноты намного проще фортепьянных, что за всякое торжественное мероприятие давали червонец, и что мне всё это легко давалось.
Но не те были времена, чтобы позволяли дудеть ради денег, баллов или удовольствия. В рамках идеологической борьбы нам было строго указано принять участие, защитить честь и не ударить в грязь на конкурсе самодеятельных оркестров ленинградских вузов.
Нашим оркестром руководил дирижер из театра музыкальной комедии. Высоких требований не предъявлял, но просил соблюдать порядок нот и не сбиваться с ритма. Новость о конкурсе почему-то его разволновала.
― Так ведь недолго и халтуру потерять, ― озабоченно сказал он, ни к кому не обращаясь.
Для выступления было выбрано попурри на темы песен советских композиторов. Впрочем, выбор был невелик ― либо попурри военных времен, либо не военных. Мы, конечно, выбрали военных и приступили к репетициям.
Каждую музыкальную линию вели несколько инструментов. За ритм отвечали большой и малый барабаны, первые трубы играли основную мелодию, вторые шли на терцию ниже, флейты свистели в облаках, альтовые и теноровые саксгорны упруго аккомпанировали, а мы, саксгорны баритоновые, степенно и зычно обогащали звучание контрапунктом. Туба, опорный бас, была одна, в малых оркестрах всегда одна туба, туба работает там, где уже никого нет, и её всегда хорошо слышно.
В нашем оркестре на тубе играл Шура Коцюбинский, по прозвищу Коц.
Небольшого роста, полноватый, в больших нелепых очках, Коцюбинский был горький пьяница, двоечник и гениальный электронщик. Вопрос про его отчисление из института стоял уже сам по себе. А всё, что звучало и светилось в общежитии, было собрано или отремонтировано его руками.
Широкую известность Коцюбинский приобрел благодаря случаю с Аналого-Вычислительной Машиной. У Коца органично получалось только пить и паять. Вне этих занятий он чувствовал себя плохо. На семинаре у доцента Златкина, терзаемый похмельной жаждой Коц облокотился на АВМ, отчего та съехала на пол и рассыпалась. Шурик ойкнул.
― Теперь-то вас, наконец, отчислят, ― обрадовался Златкин.
Коцюбинский потыкал пухлым пальцем в детальки на полу.
― Я всё починю, ― сообщил он уверенно.
― Две недели сроку, ― ответил Златкин, стыдясь собственного коварства.
Коварство доцента заключалось в том, что Аналого-Вычислительная Машина, изобретенная, если копнуть глубоко, в 1642 году, не работала ни дня. Большой железный ящик со множеством дырочек и лампочек никому не раскрывал своих секретов.
Некоторые утверждали, что кафедра держит этот хлам только ради спирта, положенного на протирку контактных групп.
Поэтому, когда через две недели Коц отремонтировал Машину, всеобщему удивлению не было предела. Убедившись, что АВМ работает, доцент Златкин поправил очки и сказал так: «Не уверен, что вы умеете читать, Коцюбинский. Но паяльником владеете виртуозно».
Коца снова не отчислили. Из-за двоек ему нужны были баллы, и он играл на тубе.
АВМ же проработала месяца два, после чего кафедральные лаборанты, разбавив спирт до состояния воды, спалили её окончательно.
Тем временем репетиции шли, конкурс приближался, а дирижер наш был всё грустнее. На генеральную репетицию он сумел затащить проректора и председателя профкома. Послушав наше попурри, руководство выписало материальную помощь, на которую из театра музыкальной комедии были приглашены для усиления профессиональные оркестранты. По одному в каждую группу инструментов, кроме тубы, разумеется. У меня, в баритоновой группе, это было очень уместно, поскольку второго баритона только что отчислили. Музыканты прибыли утром, в день конкурса.
― Зови меня Эдуардом, студент, ― инструмент у профессионала был не мятый и даже блестел, ― что лабаем?
― Попурри.
― Ну, пусть будет попурри. Пум, пум, пум-пум. ― Эдуард стал читать ноты, быстро нажимая на клапаны. ― Так, студент, смотри, здесь лабаем, и здесь лабаем, а здесь, вот эти такты, я один, без тебя. Осознал?
― Почему без меня? ― мне стало обидно, ― Я специально над этим пассажем работал, самое красивое место в партии.
― Ну, сбацай.
Я сыграл. Без ошибок.
― Так, студент, а теперь дядя Эдик.
Ноты были те же, но прозвучало гораздо громче, почти оглушило.
― Осознал, студент? Тебе смысла нет. Опять же, выйдешь со своей мятой мандулой на публику, разволнуешься и налажаешь.
― Может и не налажаю, ― возразил я.
― Запомни, студент. В духовом оркестре лажают все! Но лабух, в отличии от студента, лажает как?
― Редко? ― предположил я.
― Незаметно, ― поучительно сказал Эдуард, ― если, конечно, не накиряется, ― добавил он и на минуту погрузился в какие-то свои воспоминания.
На институтском автобусе, притихшие от ответственности, мы приехали в Дворец Культуры, где проводился конкурс. Как вскоре выяснилось, слишком рано, оркестров, выступающих до нас, было множество. Нам указали сложить инструменты в отведённую комнату и шататься по ДК, чтобы только за полчаса до выступления собраться и раздуться.
― Иначе, губы сядут, и будет пуф-пуф, вместо бям-бям. ― наглядно объяснил дирижер. ― Ничего не есть и не пить! Шура?
― Да слышу я, слышу, ― отозвался Коц.
В назначенное время, все, кроме него, были на месте.
― Где студент Коцюбинский? ― в ужасе вопрошал дирижер, тыкая дрожащей рукой в одинокую тубу.
― Он ноты забыл, ― объяснял кто-то, ― сказал, что поедет за нотами и успеет вернуться.
― Кто успеет? Коцюбинский успеет?
― А еще у него пиво было в сумке, ― зачем-то шепнул флейтист, будущий маркшейдер.
― Пиво… ― дирижер побледнел, ― Ну всё… вилы…
В тот день Коцюбинский потерял ноты. Он пошел их искать и потерялся сам. Очнется Коц через два дня у им же отремонтированного пульта охраны пивзавода имени Степана Разина.
Но что делать сейчас, когда через полчаса на сцену, а нет ни басиста, ни нот?
Выход, разумеется, только один ― надо искать Сашу Мацевича!
Саша Мацевич учился в институте бесконечное количество лет. Все эти годы он проводил в студклубе, принимая участие во всем, где была хоть какая-то музыка, будь то хор, театр или джаз.
Всегда улыбчивый, с тонкими усиками, которые делали его похожим на опереточного брюнета, Саша обожал осваивать разные музыкальные инструменты. Если почему-то у него не получалось сразу, что бывало редко, он удалялся от мира в дальний закуток сцены и через неделю-другую возвращался счастливый, с удовольствием играя на новом инструменте в любых, названных ему стилях. Саша любил музыку, а музыка любила Сашу.
Конечно, Мацевич не мог пропустить такое важное музыкальное событие и был где-то рядом. Его нашли с гобоем во рту, он изучал гобой, ему нравился звук.
― Саша, вынь гобой, бери тубу. ― взволновано говорил ему дирижер, ― Ты же сможешь на тубе, да?
― Наверное, смогу, ― отвечал Саша, ― не пробовал.
— Вот и отлично. Сашенька, у нас нет нот. Смотри, вот партия трубы, в каждом такте первая доля твоя, и желательно третья тоже, вот здесь тональность меняем, и здесь меняем, и ещё, где у трубы «до», у тебя «си бемоль».
Мацевич мельком глянул ноты, погрел мундштук, дунул. Звук получился плотный, бархатистый.
― А можно я на коде что-нибудь от души добавлю? ― спросил он дирижера.
― Сашенька, тебе всё можно.
На сцене яркий свет бил в глаза, в первом ряду белели строгие лица жюри, за ними темнота. От волнения, а может от избытка юных сил выступали мы с небывалым энтузиазмом. На миг исчезли неправильное дыхание, недотянутые нотки, заедающие клапана, на миг вместо всех эти мелочей мы ощутили музыку. Наши медные трубы пели! Да, все мы местами лажали, потому что в духовом оркестре все лажают, но делали это незаметно, как настоящие музыканты.
И лишь один инструмент не ошибся ни разу, лишь один голос, низкий, мощный, раскатистый, уверенно вёл за собой оркестр сквозь тональности и коду, искусно играя тембром, переходя от залихватского мажора к разрывающему душу минору военных дней. Саша, Саша, где ты сейчас?
Главного приза мы не получили. Но жюри разбиралось в музыке. В институт пришла почётная грамота, которая потом валялась в студклубе много лет. В ней было сказано:
«За блестящее выступление на конкурсе самодеятельных оркестров ленинградских вузов награждается Александр Коцюбинский».
|
| |
| |
| samoxin | Дата: Среда, 25.09.2019, 04:01 | Сообщение # 416 |
|
Зам.Администратора
Группа: Модераторы
Сообщений: 2301
Статус: Offline
| Когда я был ещё ребенком, в 89-м году вышел на экраны фильм "Хон Гиль Дон". Герой фильма - юноша, который боролся со всякого рода отморозками того времени и защищал от них местное население. В общем, Робин Гуд, только в корейской интерпретации. Парень в совершенстве владел холодным оружием, навыками маскировки и ухода от слежки, прыжка в высоту метров на пятьдесят и т.д. В общем нас, тогда ещё пацанов фильм впечатлил необычайно - ходили смотреть его несколько раз. Так вот, по сюжету в картине есть такая сцена - в низине шайка головорезов напала на группу крестьян и давай вытряхивать из них все добро, которое в наличии. И тут высоко на горе появляется славный парень Хон Гиль Дон и кричит что-то типа - валите на хер, черти неумытые, а не то сейчас втащу каждому - мама не узнает. Главный рэкетир вопрошает - а ты кто есть такой и с какой целью интересуешься сим событием. Далее следует длинная пауза, видимо для того, чтобы зритель ощутил важность момента. И юноша отвечает - я Хон Гиль Дон! Поскольку слухи о нем распространялись очень быстро - бандиты должны были очкануть, выставить поляну и убежать. Смешно то, что в период этой паузы всегда находился тот, кто с заднего ряда кричал - я ваш новый участковый!!! P.S. В конце фильма добро победило зло.
|
| |
| |
| samoxin | Дата: Среда, 25.09.2019, 04:02 | Сообщение # 418 |
|
Зам.Администратора
Группа: Модераторы
Сообщений: 2301
Статус: Offline
| Дело было в Германии, а, конкретнее, в Баварии. "Русский" немец, переселенец из Узбекистана, ОЧЕНЬ любил крепкие напитки и почти не делал перерывов между возлияниями. Время на это дело хватало, т.к. работой отягощён не был. В процессе такого времяпрепровождения частенько попадал в лечебное учреждение, где ему устраивали генеральную чистку организма и выпускали для свершения новых подвигов на ниве уничтожения алкоголя. И вот однажды после очередного визита врач, проводивший "техобслуживание", озвучил нашему герою срок, оставшийся ему до убытия в Мир иной, а именно - 2 года. Но, как говорят сами же врачи, если услышал приговор от одного врача, иди к другому. Что наш баварец и сделал. Другой врач был возмущён некомпетентностью коллеги и дал ему срок, аж ... 1,5 года!!! Описанные события имели место лет 15 назад. Этих двух врачей уже давно нет с нами, а наш немец, РУССКИЙ НЕМЕЦ, жив и здоров. Правда, паузы между употреблением немного увеличил.
|
| |
| |
| samoxin | Дата: Четверг, 26.09.2019, 04:09 | Сообщение # 419 |
|
Зам.Администратора
Группа: Модераторы
Сообщений: 2301
Статус: Offline
| Инструкция к электрофону! — провозгласил Дмитрий.
- В мусор!
- Паспорт на магнитофон!
- В утиль!
В любом доме есть "ящик для документов". Старая обувная коробка, где погребены старые справки, паспорта к украденным лет двадцать назад наручным часам и корочки несуществующих уже организаций.
Периодически места для новых ненужных бумаг в "ящике" перестает хватать. Тогда хозяева устраивают "чистку".
Из пожелтевшей инструкции вылетела белая с лиловым бумажка.
- "Квитанция на ремонт обуви", - прочитал Дмитрий.
- Помнишь, Танькины туфли относил. Когда в поселке жили. Старикан там работает, Ашотом зовут.
- Ага, она тогда каблук на ступеньках ЗАГСа подвернула. Ревела, мол, примета плохая. Потом забегался, забыл.
- А потом переезд в город. Думаешь, туфли еще в мастерской? Пять лет прошло!
- Спорим!
- На коньяк?
- Идет!
- Заводи машину!
***
Сапожник Ашот считался местной знаменитостью поселка. Про старика ходили легенды. По первой версии его дед пел в хоре с Муссолини. Именно предка Ашота чуть не зарезал будущий диктатор. По другой - как раз дед спас Бенито от кулаков одноклассников пострадавшего. Чем позднее втерся в доверие диктатора и чуть ли не лично сорвал покушение на "Большую тройку" в Тегеране.
Обувная мастерская поселка пережила падение Берлинской стены, развал Союза и лихие девяностые.
Сначала Ашот ютился в комнатушке местного дома быта. Позднее дом быта расселили, парикмахерские перевели в здание пустующего магазина, часовщик занял помещение закрывшегося тира. Старик Ашот выбрал в качестве мастерской захламленный и заброшенный всеми кирпичный сарай во дворе дома быта.
Здание дома быта долго переходило из рук в руки, пока не приглянулось милиции. Старик заметил - все чаще к нему заносят обувь люди с усталыми глазами и хмурыми лицами. Иногда в форме.
Марку сапожник держал. Райотдел оценил, и ответил взаимностью.
Но не близость "органов" берегла Ашота. А репутация.
Как-то в сапожную мастерскую завернули трое бритоголовых. Явно с недобрыми намерениями. Ошалевший от такой наглости дежурный выскочил из отделения. Как раз накануне он сдал сапоги жены в починку. Пострадай обувь - вечером дома будет скандал, перед которым померкнут все бандитские разборки района. Рука пошарила около кобуры, но замерла.
Ашот бережно выносил бесчувственные тела из мастерской.
- Сандро-джан, дорогой, вызови скорую, ребятам плохо.
Доморощенных рэкетиров позднее допросили в больнице. Они наотрез отказались упоминать подробности произошедшего. А по поселку понеслась новая легенда. Якобы Ашот в молодости обучался у греческого мастера боевых искусств. Коего пригласили в Армению тренировать сотрудников КГБ.
***
- Стаф, Стафик! Чего пригорюнился?
Котенок задумчиво смотрел в точку на полу. Молча страдал над вишневой косточкой. Ашот выудил из жилетного кармана когда-то белоснежный пингпонговый шарик и бросил. Смахнув лапками старую игрушку, котенок погнал новую в соседнюю комнату.
Старик окинул взглядом комнату. Комод с выцветшими ручками. Абажур, красный, бахромчатый, роняющий небогатый свет на скатерть, по которой стратегически верно расставлены чашки и блюдца, так, чтобы скрыть несвежие пятна. У стены приткнулась тумбочка с вечно включенным в розетку китайским чайником. Шкаф во всю стену, с многочисленными полками. И совсем немного обуви.
У противоположной стены - рабочее место Ашота. Как раз возле окна на поселковую улицу. На подоконнике - курительная трубка - подарок друзей.
Хлопнула входная дверь. За стеной спорили:
- Не получится ничего!
- Боишься!
- Я?! Никогда!
Сапожник вышел навстречу.
- А, Дима-джан, здравствуй, дорогой! Давно не заходил. Говорят, в город переехал. Как жена, как дети?
- Спасибо, Ашот. Все хорошо. Все живы-здоровы. Я за туфлями.
Затаив дыхание, Дмитрий протянул квитанцию. Ни один мускул не дрогнул на смуглом лице сапожника, когда он увидел дату.
- Хорошо, дорогой, посмотрю. - Ашот вышел в соседнюю комнату.
Как рачительный хозяин, Ашот никогда не выкидывал сделанную работу. Невостребованная в течении года пара обуви попадала в коробку. Сбоку писался номер. Коробка отправлялась на полку. На второй год - на полку повыше. Пять и более лет - антресоли.
Коробка с туфлями нашлась на антресолях.
Белые туфли. Такую обувь девушки обычно покупают на свадьбу. Отлетевший каблук. Работа заняла полдня. Вполне современный фасон. Протереть, привести в нормальный вид - и хоть сейчас под венец. Не такие ценные, чтоб из-за них приезжать из города через пять лет.
Припомнив услышанный спор, Ашот улыбнулся в роскошную бороду. Пожал плечами. Некоторые мужчины остаются мальчишками даже через сто лет.
- Прости, Дима-джан. Совсем заработался. Не успел починить. Но зайди завтра. Завтра будут готовы.
|
| |
| |
